Форум » Христианство: трудные вопросы, полемика » Церковь обабилась » Ответить
Церковь обабилась
Вадим: Священник Феодор Котрелев: моя Церковь обабилась? Священник Феодор Котрелев, клирик храма Покрова Пресвятой Богородицы в Красном селе, отец 8 детей, руководитель группы помощи бездомным «Люди вокзалов» — Православие – это мужественная религия? В чем состоит эта мужественность? — Думаю, что речь не о Православии как о религии, а прежде всего о Православной Церкви. Нам всем бы конечно очень хотелось, чтобы Православная Церковь была мужественной Церковью. Мужественность, как мне кажется, подразумевает стойкость перед невзгодами и мучениями, твердость, в том числе твердость в вере. Нам бы хотелось, чтобы она была мужественной, но в разные времена с этим было очень по-разному. Мы знаем массу примеров мужественности в первые века христианства, во время гонений. Мы знаем примеры мужественности в средние века, по отношению к иноверным гонителям христианства. В конце концов, а может быть и прежде всего, мы знаем и даже видели людей, которые были мужественны во время самых страшных гонений на христианство, а именно — гонений в нашей стране. Однако же по-моему необходимо отдать себе отчет, что мы знаем примеры и другие, когда Церковь была малодушной, Церковь была молчаливой и даже трусливой. Например, такое время мы переживаем сейчас. Я считаю, что Церковь сейчас назвать мужественной ну никак нельзя. Только если мы решим, что мы выдаем желаемое за действительное, тогда да — мужественная. А если мы серьезно посмотрим… Церковь это люди и их единение во Христе. Наших православных людей ни в коем случае нельзя назвать мужественными, потому что мы всего боимся. Мы боимся сказать жесткое «нет» абортам. Мы боимся сказать жесткое «нет» голубым. Да, мы конечно говорим, но говорим вполголоса. А вот грохнуть по столу кулаком, как сделали бы наши предки в ответ даже на просто заикание о гей-параде, этого сейчас нет. Ни на частном уровне, ни на общецерковном, по столу кулаком никто не трескает. Хотя здесь совершенно однозначно предлагается содомский грех как официальная Норма, с большой буквы. Это как раз тот случай, когда Церковь должна была бы грохнуть. Однако нет, мы боимся. Мы боимся и собственных архиереев. Мы, люди церкви, боимся собственных архиереев! В одном храме среди прихожан недавно возникла идея провести благотворительную ярмарку в пользу священнослужителей, оказавшихся в беде. Прежде всего, в пользу родственников погибших в автокатастрофах или от болезней священников. Таких много, о них печатает православная пресса. Возникла инициатива снизу, но настоятель сказал «нет». А почему, батюшка? А потому, что нас и так терзают поборами, нас и так все время пытаются контролировать по финансовой части, и любая инициатива, связанная с финансами, вызовет у нас лишние проблемы. Это настоятель малодушный, или это Церковь так себя ведет, что люди малодушествуют? Я не знаю. Но чудесная инициатива была зарублена на корню. И это не единичный пример. Если быть честными, то Церковь боится Сама Себя. Священники боятся архиереев, прихожане боятся священников. И поэтому на одном столе могут быть коньяк и красная икра, поближе к батюшкам, и селедочка с лучком и компотик там, где сидят свечницы. Вот и разговелись. Так что нет, ни о какой мужественности сейчас говорить не приходится. Я не знаю, как мы себя поведем, если начнутся гонения. Вот когда они наступят, тогда посмотрим. А сейчас я не считаю, что православная Церковь – мужественная. — Почему в наших храмах мужчин меньше, чем женщин? И меньше, чем мужчин в мечетях? — Это вопрос правильный. Мой ответ на первый вопрос с этим связан. У нас Церковь такая, потому что мало мужчин. Если бы они доминировали, как у мусульман, мне кажется было бы больше толку. Но тут я уже говорю не вообще о Православной Церкви, а о Русской Православной Церкви. Мы знаем примеры Поместных Церквей, в которых мужчин в храме столько же, сколько и у мусульман в мечетях, например в сербской Церкви. Там в храме процентов 70 стоит мужчин и процентов 30 женщин. Да, вот там люди могут решить, что они что-то хотят, и их послушают. Почему такое соотношение сложилось именно в Русской Церкви? Мне кажется, потому, что русская женщина очень чуткая, я бы сказал, что у нее нежное устройство, к тому же она как женщина зависима. Мужчина более самоуверен, уверен в своих силах, это видимо так биологически устроено. Женщины очень чувствуют свою незащищенность. В таком состоянии человек конечно приходит к Богу, должен же в лице кого-то найтись защитник. А чем человек самоуверенней, тем он меньше нуждается в защитнике и, соответственно, меньше думает о Боге. Почему русские мужчины мало ходят в Церковь? Думаю, что не изжито еще язычество, присущее нашим народам. Присущая нам религиозная индифферентность. Это азиатская черта кстати. Далеко не все мусульманские страны проявляют религиозную активность. Скажем туркмены очень индифферентны по отношению к религии. И на самом деле такая же вся наша Средняя Азия. Сейчас мы видим тысячи мусульман во время Рамадана, это конечно результат некоего возрождения и результат религиозной пропаганды. Но в принципе, этим народам подобное не свойственно. Так же и русский устроен, на самом деле, он церковен весьма условно. До революции мужчин было немножко больше, но и тогда были проблемы. А женщина более чуткая, более трепетная, менее защищенная. Ей нужно куда-то прибегать, куда-то плакаться. Тетеньки так устроены, что им надо повздыхать и поплакать. А мужики – нет, мы сами все решим. Но, повторяю, от этого то и идет такая робость Церкви — воинов нет. — Церковь становится более женственной, грубо говоря, "Церковь обабилась"? — Об этом говорили и писали и полвека назад и еще раньше. Это не новость, это произошло давно. Я не знаю когда, я не историк Церкви. Конечно, обабилась, да. И это "обабление" заключается в том, что все приняли некую специфически женскую модель поведения. Эта модель заключается в том, что прихожане дураки, а священник мудрец. В нормальной ситуации женщина по своему устройству своего мужчину почитает и относится к нему с пиететом. Это нормально. И так же народ стал относиться к духовенству. Вместо того, чтобы различать здравых попов от больных и прочее. Как женщина обычно мирится с чудачествами или просто со свинством своего мужа, просто потому, что он мужик. А я то что, я баба и мое дело бабское – обстирала, обмыла, покормила и спать уложила. А он мужик. Так же Церковь стала относиться к попам. А это неправильно. А мы, в свою очередь, и рады. И вот тут вот привольная жизнь начинается. Не далее как сегодня из Архангельской области приехала ко мне по социальным делам женщина, многодетная мать. И рассказала, что у них в деревенской церкви настоятель иеромонах. Он, когда они к нему подходят на исповедь, исповедь выслушивает, а потом говорит: «Ну что, бросаем жребий -- причащаться тебе сегодня или нет». А в другой раз она пошла в великий пост на день рождения, и там салатов с майонезом поела и выпила полстаканчика вина. И иеромонаху на исповеди призналась, а он говорит: «Через неделю Пасха, передай всем, у кого ты была, чтобы наварили картошки, свекольным соком ее покрасить и разговляйтесь». В самом крайнем случае шушукаются и передают, как было со мной сегодня, с некоторым негативом: представляете, у нас батюшка, это, как говорится, тяжелый случай. А так, в основном, скушали одно, скушали жребии, скушали картошку со свеклой на Пасху и все, «спаси вас Господи, батюшка». Это типичная женская модель поведения, если мы говорим о мирянах. Монашеская модель поведения совсем иная. Там иногда бывают такие упражнения для смирения, что подобные истории, может быть, могут вписаться в правильное русло, я не знаю. А мирянин – это человек свободный. Мирянин – это член Церкви, это очень высокое звание. И некоторых вещей терпеть нельзя. А у нас устроено так, что люди это терпят. И когда я говорю «у нас» я себя не исключаю из этого списка. Я член нашей Церкви со всеми моими потрохами. Я Церковь нашу люблю и другой Церкви не знаю, и надеюсь, что в ней и умру когда-нибудь. Но я должен констатировать, что у нас Церковь не мужественная совсем. —Как, утверждая в Церкви мужественность, не впасть в презрительное отношение к женщинам и женоненавистничество? Ведь есть, кажется такая проблема, что раз первая роль в Церкви у мужчины, то на женщину, якобы, можно смотреть свысока. — В том, чтобы обидеть женщину нет никакой мужественности, это подлость, а не мужественность. Надо просто вспомнить, Кто была Пресвятая Богородица. Если помнить о Ней, то никакого унизительного отношения к женщине не возникнет. Но проблема такая действительно есть. Вопрос это очень сложный, очень дискуссионный. Я уверен, что я в двух словах экспромтом его не сформулирую и не предложу ответа. Но если вкратце, то уничижительное отношение выражается в том, что женщина считается хорошей, прекрасной, такого же пола, как Богородица, но все-таки она пониже, чем мужчина. Такое отношение имеет огромные исторические и культурные корни, которые уходят даже не в христианскую, а в дохристианскую, и может доиудейскую, какую-то архитипическую древность. Я думаю, что это нужно было бы изжить. Но можно ли это изжить, я не знаю. Если мы всю жизнь перечитываем у апостола Павла «а женщины в Церкви пусть молчат», это вырабатывает определенную позицию, способствующую уничижительному отношению. Во всяком случае, у широкой массы населения. Если всю жизнь сталкиваться с тем, что женщины во время критических дней не могут причащаться, а у некоторых знатоков и иже во святых не могут целовать иконы, а еще у других, видимо от еще большей святости, не могут даже входить в храм, и даже в церковный двор, это формирует, безусловно, такое отношение. И ни одного внятного ответа – почему это так. Я этот вопрос изучал, думаю, в его полноте. Я совершенно не ругаюсь и не призываю к реформе, Боже упаси. Я просто констатирую. А какое еще может быть отношение к женщине, если у нас есть такие практики, и никто не может сказать – почему они такие. Есть наверное около 15 работ на эту тему, в них изложены прекрасные, научно доказанные соображения. Но ни одно из них не отвечает на вопрос «почему». Ответ «просто потому, что так». Она должна молчать, она должна рожать. Вы пожалуйста рожайте, но вдруг когда происходит регулярное событие, связанное именно с этой вашей главной функцией, вдруг женщина оказывается настолько нечистой, что даже причащаться не может, мы ей отказываем в Христе. Потому что, видимо, она все-таки немножко пониже. Ну, это же женщина, чего уж там. Спрашивал Кирилл МИЛОВИДОВ
Ответов - 2
marabu: Вадим пишет: "Я просто констатирую. А какое еще может быть отношение к женщине, если у нас есть такие практики, и никто не может сказать – почему они такие. Есть наверное около 15 работ на эту тему, в них изложены прекрасные, научно доказанные соображения. Но ни одно из них не отвечает на вопрос «почему». Ответ «просто потому, что так». Она должна молчать, она должна рожать. Вы пожалуйста рожайте, но вдруг когда происходит регулярное событие, связанное именно с этой вашей главной функцией, вдруг женщина оказывается настолько нечистой, что даже причащаться не может, мы ей отказываем в Христе. Потому что, видимо, она все-таки немножко пониже. Ну, это же женщина, чего уж там." Что касается всяческих запретов для женщины в состоянии нечистоты - так об этом ещё в Ветхом Завете сказано. Почему так? Не знаю, Богу виднее. Почему, например, написано - свинину есть нельзя? Может, к тем запретам, происхождение которых мы не понимаем, стоит относиться НАИБОЛЕЕ внимательно? Может, это нам от Бога тесты на послушание? Авраам не спрашивал Бога - почему ему надо единственного сына приносить во всесожжение, он просто послушался, и всё...
Николай Михайлович: О счастье и индюшках Андрей Зайцев о церкви мужской и женской Недавно я с удивлением узнал, что хожу в «женскую» церковь, в которой нет богословия, желания изучать основы веры и Евангелия, а есть какие-то мелкие просьбы о здоровье близких, успешной работе, учебе, решении бытовых проблем. Мужчины же, которые могут попросить Бога о чем-то важном, поговорить о богословии, истории Церкви, возрождении России храм посещают редко, поэтому христианство в России находится в упадке. В исламских же странах, напротив, мужчины молятся, не потеряли воинственный дух и мыслят в мировом масштабе. Потом я узнал, что люди ищут в Церкви не креста, терпения и страданий, а облегчения жизни и простого человеческого счастья, слова утешения и любви, что странно для христианина. Еще люди все время хотят стать счастливыми, соревнуются друг с другом, покупают новые вещи, машины и квартиры, а счастье все никак не наступает. Тогда некоторые приходят в храм, где им рассказывают о необходимости терпения скорбей ради спасения души. И снова люди остаются несчастными. Они «плачут, целуют жилистую руку, просят, чтобы обязательно была звезда». Я сам такой же – боюсь смерти, старости, усиления болезней, бедности. Меня мало утешают разговоры о том, что Бог дает каждому крест по силам, что скорби – это горькое лекарство. При этом я не считаю себя несчастным, и пытаюсь бороться с унынием. Поэтому я и стал христианином. Наша вера – очень честная. Христос не обещал справедливости на Земле, счастливой жизни, избавления от болезней, горя, скорби и плача. Но при этом Евангелие дает каждому надежду, говорит слова утешения и любви, а наше богослужение, общая молитва в храме и участие в Таинствах успокаивает человека, дает ему силы, перезагружает его. У меня нет этому никакого рационального объяснения. Мой мозг анализирует ситуацию и выдает в основном грустную картину мира, а вот сердце, напротив, уверено, что в жизни все кончается хорошо, и Бог дает людям то, в чем они действительно нуждаются. В моей жизни несколько раз были ситуации, когда проблемы казались неразрешимыми, но потом все изменялось в буквальном смысле за несколько часов, дней или недель. Я не люблю слова чудо, но оно точнее всего передает то, что происходило. Нашу веру вообще сложно рассматривать через призму счастья или несчастья. Наш мир изначально несправедлив – кто-то рождается здоровым и богатым, кто-то бедным и больным. Церковь не может исправить это неравенство, Бог механически не может вылечить всех больных, дать каждому из нас миллион долларов и сделать счастливым. В этих условиях молиться о скорбях, просить испытаний мне кажется занятием довольно странным, так же как и желать для себя и близких молочных рек с кисельными берегами. В общем, Церковь - это не место, где делают счастливым, не камера пыток, не фабрика по производству скорбей и не организация для построения рая во всем мире или в отдельно взятой стране. Церковь – это удивительное место, где каждый может стать самим собой и попросить Бога о том, что для него важно. Женщины, которые молятся о благополучии детей, здоровье мужа или родителей, «о всех усталых в чужом краю», и есть настоящие христиане. Они знают цену жизни, способны любить, и в отличие от нас, мужчин, не стремятся решать проблемы мирового масштаба. О женской вере и женском счастье есть замечательная история. К преподобному Амвросию Оптинскому ходила птичница, у которой умирали индюшки. Она плакала, старец ее утешал и давал советы, а вокруг были «умные люди», не понимавшие, почему преподобный Амвросий так возится с индюшками глупой бабы. На их вопрос святой ответил: «В этих индюшках вся ее жизнь». Мужчинам с их желанием решить глобальные проблемы можно напомнить рассказ о преподобном Антонии Великом. Однажды он долго просил Бога ответить на вопрос о несправедливости мира: «Господи, почему одни люди рождаются бедными и больными и умирают в младенчестве, а другие живут до глубокой старости?» Ответ был короток: «Антоний, себе внимай». В этой фразе и скрывается рецепт человеческого счастья. Большинство из нас не могут повлиять на курс доллара, решения политиков о войне или мире, не могут вылечить всех больных или накормить всех бедняков. Можно лишь изменить себя, помочь тем, кто находится рядом, купить лекарства одинокой бабушке в соседней квартире. Мы можем не и не просить скорбей, они все равно нас найдут. Я не знаю, стоит ли молиться о счастье, но совершенно точно нужно просить у Бога рассудительности и спокойствия, без которых нельзя решить ни одной проблемы. www.foma.ru
полная версия страницы